«Дальше, вглубь леса» Как устроена страшная игра «Сандормох» от «Мемориала»*
После начала войны общество «Мемориал»* (теперь — нобелевский лауреат) и Фонд Иофе выпустили онлайн-проект «Сандормох» — одновременно выставку о репрессиях 30-х годов и браузерную игру. Куратор и арт-обозреватель Александра Генералова несколько раз заблудилась в виртуальном лесу, заполненном братскими могилами, и делится своими впечатлениями — максимально субъективными.
Сандормох
Ветви сосен медленно шевелятся и больше похожи на крючковатые конечности насекомых. Смотреть на них неприятно, но я специально двигаю мышкой так, чтобы подольше наблюдать эти зловещие шевеления. Завывает ветер, где-то вдалеке ухает сова и доносятся звуки, похожие на звон кандалов. Я в карельском лесу, на поляне, в лесном урочище Сандормох.
Этот топоним получил кровавый окрас после того, как в 1997 году поисковые команды «Мемориала» во главе с историками Вениамином Иофе, Ириной Флиге и Юрием Дмитриевым обнаружили там массовые захоронения жертв расстрелов 1937–1938 годов. Силами активистов место было обустроено как мемориальное кладбище и в 2000 году получило статус объекта культурного наследия России. Тогда, в начале нулевых, только редкие провидцы вроде Валерии Ильиничны Новодворской могли помыслить, что «Мемориал» по требованию суда будет ликвидирован на территории Российской Федерации. Но это произошло — в декабре 2021 года. В том же месяце историк Юрий Дмитриев после 5 лет нахождения в СИЗО был приговорен к 15 годам колонии строгого режима по обвинению в насильственных действиях сексуального характера.
Меньше чем через два месяца после этих двух событий началась война в Украине, а в России тема политических репрессий стала актуальной как никогда за последние годы.
Имя, любимый медиум или символический капитал автора в этом проекте не играют значения — лес с почвой, пропитанной кровью, остается главным действующим лицом
Имя, любимый медиум или символический капитал автора в этом проекте не играют значения — лес с почвой, пропитанной кровью, остается главным действующим лицом
Виртуальный лес, как и реальный Сандормох, заполнен деревянными «надгробиями» со скромными табличками. На них — финские, русские, украинские фамилии. Всего тут захоронен 6 241 человек, в том числе — заключенные Соловецкого и Беломоро-Балтийского лагерей. Многие оказались в братской могиле просто потому, что были «кулаками» или имели финское происхождение и были заподозрены в шпионаже. В пространстве игры надгробные памятники перемежаются с памятниками, созданными для проекта современными российскими художниками. Некоторые имена хорошо известны широкому кругу — это и экспонент Венецианской биеннале Александр Шишкин-Хокусай, и стрит-артист Слава ПТРК, и Андрей Кузькин, известный проектами с использованием хлебного мякиша в качестве материала для скульптур. Однако имя, любимый медиум или символический капитал автора в этом проекте не играют значения — лес с почвой, пропитанной кровью, остается главным действующим лицом. Описывать каждый из памятников не имеет смысла — вы должны пережить встречу, столкновение с ним.
Некоторые художники участвуют в «Сандормохе» анонимно, не раскрывая своего имени. Эту возможность любезно предоставили организаторы, понимая риски, которые могут возникнуть у остающихся в России авторов.
Лес, в котором надо заблудиться
Выставка-игра устроена таким образом, что вы не можете быстро посмотреть все работы и все локации за 5 минут. Название «уровней» написаны на боковой панели — «Империя», «Пропавший этап», «Дело Д», — но кликнуть по ним и мгновенно переместиться не получится. По этому лесу надо именно блуждать. Возможно, придется блуждать час, возможно, меньше, а может быть, вас затянет на целый вечер. Ведь кроме раскиданных по пространству произведений зрителю предлагается изучить архивные материалы, а иногда послушать записи рассказов.
Жму на клавишу W и продвигаюсь вглубь — неожиданно из темноты возникают «памятники». Например, типичный серый строительный забор с табличкой-«паспортом» объекта «Мемориал жертвам сталинских репрессий». Начало строительства: никогда. Окончание строительства: никогда.
Посреди леса стоит разрушенный дом, как будто после бомбежки. На его стенах — стихи на украинском языке. В числе захороненных в Сандормохе — почти 300 украинцев, многие из них — деятели культуры так называемого «расстрелянного возрождения». Среди них режиссер и реформатор украинского театра Лесь Курбас, выдающийся драматург Николай Кулиш, писатель Валериан Пидмогильный.
Этот дом в виртуальном «Сандормохе» — символическое воплощение вполне конкретного дома в Харькове. В этом жилом комплексе было 66 квартир, где жили передовые украинские писатели и деятели культуры. В плане дом имел форму буквы «С» и получил название «Слово». Десять его жителей были расстреляны. Когда-то многочисленная украинская делегация приезжала в Сандормох каждый год. В 2014 году поездки прекратились. 7 марта 2022 года дом «Слово» был поврежден во время обстрела Харькова.
Затем тонет пароход, и темное небо наполняется именами заключенных. Надо бежать дальше, вглубь леса
Затем тонет пароход, и темное небо наполняется именами заключенных. Надо бежать дальше, вглубь леса
Я нахожусь на пристани напротив Соловецкого монастыря. Глухая тишина, ощущение немоты и глухоты, которое растянулось на десятилетия и продолжается по сей день. Я физически ощущаю это — как в кошмарном сне, когда ты хочешь закричать, позвать на помощь, но ничего не получается. Я стою на пристани и наблюдаю, как купола церквей исчезают, сгорают. Затем тонет пароход, и темное небо наполняется именами заключенных. Надо бежать дальше, вглубь леса.
Лес полон порталов в другие реальности. Одна из самых впечатляющих называется «Империя». Попадая туда, вы оказываетесь на пустыре, в конце которого виднеется торчащий из земли фрагмент Спасской башни. Достигнув его, я оказываюсь на демонстрации. Очень странной демонстрации. Я жму кнопку W и в ускоренном режиме продвигаюсь сквозь транспаранты. Портреты Сталина сменяются плакатами в духе «Переплавим резиновые дубинки на презервативы». Этот сюрреалистический митинг не заканчивается, он бесконечен. Мне хочется побыстрее покинуть его и вернуться в лес. Он тоже наполнен знаками, символами и посланиями: «Сохранение невозможно», «Очистить историю», «Не помним, не гордимся» сменяется на «Помним, не гордимся» и «Не помним, гордимся».
Неигра и проблема виртуальных выставок
«Сандормох» относится к жанру no games — тут нет сюжета, нет цели, уровней прохождения и предметов, которые нужно докупать, чата с другими игроками. Суть неигры — погружение в атмосферу, растворение в ней. Идеологами жанра считается группа Tale of Tales, которая 16 лет назад выпустила манифест Realtime art manifesto, призывающий создавать игры как уникальный опыт, где самое важное не выигрыш, а момент слияния с виртуальным миром. Первая игра Tale of Tales называлась The Endless Forest («Бесконечный лес») и все, что там надо было делать — в роли оленей исследовать волшебный лес. Лес — это вообще типичное место действия таких игр. Его проще спроектировать, нежели город, например. Кроме того, лес — территория тайны и опасности, что само по себе привлекательно.
Изначально никакой браузерной игры не планировалось. Выставка о Сандормохе должна была открыться в Петербурге, а затем в Праге, потому что готовилась вместе с чешским отделением «Мемориала». Онлайн-формат — вынужденная мера, попытка объединить «традиционную» историческую экспозицию с множеством архивных материалов и свидетельств и подобие медиаинсталляции. «Сандормох» делали экстренно, поэтому не все удалось реализовать. Будем честны, онлайн-выставки не самый выигрышный формат работы с широкой аудиторией. Помните, как во время пандемии и локдауна буквально каждая институция попыталась зайти в виртуальность?
Во время прохождения пространства «Пропавший этап», которое начинается в вагоне поезда, мне казалось, что я проваливаюсь в липкий кафкианский кошмар и не могу из него выпутаться
Во время прохождения пространства «Пропавший этап», которое начинается в вагоне поезда, мне казалось, что я проваливаюсь в липкий кафкианский кошмар и не могу из него выпутаться
Онлайн-выставки и viewing-rooms, сверстанные в 3D-конструкторах, как лендинги-однодневки на Tilda не использовали интернет и виртуальное как медиум. Скорее, они выглядели как эскиз «настоящей», офлайновой выставки. Если точнее — список экспонатов в вордовском файле, чуть лучше визуализированный. Запихивать фотографии живописи или объектов в 3D-конструктор, накладывая поверх аудиогид, — не равно производству выставки в онлайн-пространстве. Художники осваивают интернет уже почти 30 лет, поэтому немота и растерянность онлайн-проектов 2020 года — неприятный сюрприз и открытие о самих себе. Вместо internet-based-выставок мир заполнили выставки-имитации, которые как будто отвергают маклюеновское «Средство коммуникации есть сообщение». «Содержанием кино является роман, пьеса или опера. Воздействие кинематографической формы никак не связано с тем содержанием, которое ее наполняет» — то же самое можно сказать про онлайн-выставку.
Создателям «Сандормоха» удалось не попасть в эту ловушку. Во время прохождения пространства «Пропавший этап», которое начинается в вагоне поезда, мне казалось, что я проваливаюсь в липкий кафкианский кошмар и не могу из него выпутаться. Плацкарт, в котором можно подслушать воспоминания родственников погибших, переходит в бесконечные архивные коридоры и сводящее с ума пространство, где мне нужно идти по разрезанным шредером машинописным листам циклопических размеров. Как скоро эти коридоры закроются? Что будет с памятью о репрессиях? Будет ли вообще эта память? Как говорится, много вопросов и мало ответов. Но вопросы — не проблема, проблема начинается тогда, когда вопросы задавать нельзя.
*Признан властями России НКО-иноагентом и ликвидирован по решению Верховного суда.
